ПИСЬМО ЧЕТВЁРТОЕ

Добрый день.

Из прошлого, третьего письма было понятно, что я не считаю процесс расставания одномоментным и Вас призываю к тому же. Этот тезис, по-видимому, правильно поняли все, по крайней мере, протестов он не вызвал. Зато часть читателей обвинила меня в том, что я призываю «прочувствовать боль расставания». Боже упаси! Если и Вы, и Ваш партнер, и так называемые заинтересованные третьи лица ИСКРЕННЕ счастливы от разрыва –ура!- радуюсь с Вами (и вами всеми). Однако, я не могу оставить эти письма без внимания, и вот почему: довольно часто (вплоть до почти всегда) легко и безболезненно расстаются не садисты и вампиры ( как их обычно за эту легкость характеризуют), а, напротив, очень чувствительные люди, склонные вытеснять отрицательные эмоции в пресловутое ( зато всем известное) подсознание.

Удобно, конечно, обсуждать некую юную фею, «поимевшую» пятидесятилетнего папика на квартиру и две машины и через полгода упорхнувшую к однокласснику, с которым и поделила поровну и жилплощадь, и авто. До инфаркта чуть (обратите внимание: чуть, то есть больше в воображении обсуждающе-осуждающих, а не в реальности) не довела, а сама, глазом не моргнув, слиняла. Но ведь, если быть честными, то и сам папик, и его полсотнилетняя жена ( Вы ведь не подумали, что ее нет в наличии?), знали о жизни гораздо больше, чем молоденькая вертихвостка, поэтому отделались довольно легким, классическим и предсказуемым испугом (если наивно не учитывать наслаждение прелестями молодого тельца, которое он еще долго не забудет, и откупные шубы- юбилеи, организованные для супруги в честь взыгравшего чувства вины у будущего пострадавшего).

Зато фея, оставаясь при расставании холодной и спокойной, уберегла себя от разрушающих раздумий и самообвинений, что чуть (опять, да?) не разбила сплоченную (а такие разбивают?) семью, что спала с ровесником своего отца (особенно опасно в этой связи подробно думать про невидимые деяния отца), и про то, что любимый одноклассник теперь её собственными руками начинает превращаться в альфонса. Эти и всякие подобные мысли, совершенно естественные, но такие болючие, могут оказаться непереносимо ранящими для ее юной психики.

И вот то, к чему я веду: наступает ЗАЩИТНОЕ спокойствие, отсутствие боли и эмоций. Пожалуйста, не путайте этот тип расставания без эмоций с радостью или с облегчением от расставания. Две разные вещи – уйти безболезненно и уйти, изображая отсутствие боли, обманывая этим себя и других.

Прошу учесть - и для себя, и для соседа - защитная безэмоциональность ( читай, вытесненные эмоции) – аукнется ПОЗЖЕ ( совестью перед чередой обманутых; завистью к получившим все тоже самое, но от искренне любимого и близкого человека; сожалением, что не поверили друг другу и не попытались повторить все снова), НАМНОГО ПОЗЖЕ ( я не знаю точно, что там приходит в голову на смертном одре, но говорят, всякое вспоминается), или ЧУТЬ ПОПОЗЖЕ ( желудочными схватками и головными болями). Так что, не известно, что лучше - переживать сразу, дома и по понятной причине или через десять лет, на приеме у психоаналитика и по забытой-забытой.

И еще. К таким спокойным, внешне рассудочным, расставаниям более склонны мужчины. Уходя или отпуская без всплесков, без заламываемых рук и выставляемых за дверь чемоданов с порезанными вещами (хотя, всякое бывает), они стойко переносят обвинения в холодности и безразличии. Иногда много раз за жизнь. Иногда много раз за месяц. Иногда обоснованно. И все равно, не подавая виду, а иногда и не задумываясь сами, страдают – бессонницей, печенью, карьерными промахами. Биохимия и эндокринология у всех одна. Независимо от внешних проявлений. Как сказала одна моя знакомая: «Мы, флегматики, тоже люди».

Берегите друг друга. В любой ситуации.

Итоги:
Расставаться можно безболезненно. А можно – С ВИДУ безболезненно. И это разные вещи.

Спасибо, пока все. Автор.